Приводит в негодование не унижение, поражение, не предательство, возмущает прерывание последовательности. Когда позор достаточно растянут во времени, он воспринимается как жизненная реальность. Привыкнешь - понравится.

Если русские танки поедут по Крещатику, найдется небольшая кучка патриотов, которые начнут по подвалам замешивать напалм и подыскивать наиболее удобные цели.

Но если это не танки, а вялые постановления, договора и протоколы, если государственный флаг с Верховного Совета полезет срывать не русский десантник, а милиционер Печерского РОВД, сколько тогда найдется бомбистов и повстанцев? Ведь любое сопротивление - это провокация.

Обстоятельства сильнее. Когда начинается война, большинство людей продолжает жить в ней так же буднично, как они жили раньше, они являются обьектами войны, мясом. И даже командиры, в большинстве своем, не являются ее субьектами, они точно также находятся в потоке войны, как чиновники в конторе. Когда же в потоке войны возникает тот, кто является ее субьектом, тогда внезапно что-то изменяется воокруг, тогда на горизонте неясно начинает вырисовываться победа. Субьект войны одновременно является субьектом победы.

На войне те, кто свою войну носят в себе, появляются также редко, как и в обыденности. В обыденности, в подвалах и на кухнях скучают те, кому необходима великая победа. И какого-бы врага они себе не придумали, это всегда победа над будничностью. Их инстинктивно не любят, так как иметь дело с победителем значит иметь дело с войной.

Их отношение к жизни наиболее рациональное, Нет ничего хуже, чем быть невинной жертвой.

Люди наудивление легко приспосабливаются, возможно за счет умения абстрагироваться от будущего. Без воды и электроэнергии в обстреливаемых домах, они существуют в районах боевых действий так естественно и безрефлексивно, как будто прошлого не было. Смерть забирает родных и соседей, а они все еще надеются защититься собственной невиновностью, демонстративным нейтралитетом. Ошибочная, часто не осознанная мысль, что невинный не сядет, что если не за что, то и не убьют. Таких и гибнет больше всего. Во всех войнах невинные составляют основное количество жертв. Это абсолютно разные вещи: погибнуть с оружием в руках или в роли невинной жертвы. В тюрьме самые несчастные - это невиновные. Нет ничего хуже липкого ужаса и обвала сознаия и бессмысленного вопля внутри: "за что?" и омерзительной слабости. Нужно избавиться от комплекса невиновности. Это значит, что надо быть виновным. Больше возможности убежать и легче сидеть, легче умирать.

Углубление экономического кризиса вопреки историческому опыту и революционной теории приводит к уменьшению политической активности масс. Ошибочными являются попытки описать ситуацию сегодняшнего дня привычными политическими категориями, ее надо описывать криминальными "понятиями". Нужно находиться там, где ведется реальная борьба за реальную власть. Когда трое первых армян появились в Крыму, они взяли под контроль кооперативный ларек. Когда трое первых украинцев в Крыму вспомнили, что они украинцы, они создали общество "Просвіта". Они дистанцировались от реальной борьбы за реальную власть. Пес, который гавкает, обычно не кусает. Привычная массовая политика возможна или в условиях стихийной народной активности, когда в наличии имеются революционные массы, которые хотят, чтобы их распропагандировали, возглавили и повели к пропасти, или же в условиях структурированного общества, когда публикация в газете способна свергнуть правительство, а конференция войти в историю.

В условиях отсутствия первого и второго, община, которая борется имеет выход в мафии и культуре.

а) мафиозная деятельность тем отличается от организованной криминальной, что имея предметом деньги, тяготеет к власти. Власть выше денег, любовь выше страха. Если свершению пролетарской революции мешает феодальная роздробленность, то надо быть не политической партией, а феодальной дружиной.

б) массы требуют не столько хлеба, сколько зрелищ. Вместо вражеского хлеба необходимо дать наши зрелища, культуру, которая продуцируется борьбой.

Рассматривая поступки боевиков прошлого увлекаются техническимим моментами, а надо побудительными мотивами. Мотивами сделать и мотивами молчать.

После победы войны в толпе над всеми другими видами войны, одиночка снова на пьедестале, и победы добываются индивидуальными качествами бойца.

Курд и моджахед - хорошие бойцы, если влияние цивилизации ограничивается тремя месяцами учебного лагеря, элементами тактики, коммунизма и корректирования минометного огня (собственно это все, что стоит взять от цивилизации).

Но те крепости в целомудренных душах обитателей гор или тропических лесов, которые не разрушил напалм, разрушает кока-кола, она подмывает мотивы стрелять, мотивы умирать. Кто не сдох от голода, сдохнет от переедания.

И тогда в условиях пресыщения, бойца дает дзен.

Вербовщиками для RAF и Красных Бригад были Камю и Сартр.

Дикий - это боец по обстоятельствам, а воин дзена (рыцарь абстракции) вопреки обстоятельствам (провокатор). Дикий пребывает в войне, экзистант свою войну носит в себе.

Революция напоминает геометрию восприятием абстракций всерйоз: когда находишься в экстремуме, любой шаг всторону является шагом вниз.